Сладость на корочке пирога - Страница 86

Фели поднялась с колен, но продолжала цепляться за меня, как бомба за военный корабль, и возбужденно трещала:

— Мы последовали за ним. Доггер знал, что ты не вернулась домой, и когда он засек, что кто-то шныряет по дому…

Она уже сказала мне больше связных слов, чем за всю мою жизнь, и я стояла там, наслаждаясь ими.

— Конечно, он позвонил в полицию; потом сказал, что если мы пойдем за ним… если мы не включим фары и будем держаться сильно позади… О боже! Ты бы видела, как мы неслись по переулкам!

Старый добрый молчаливый «роллс», подумала я. Отец будет в ярости, когда увидит нанесенный урон.

Мисс Маунтджой стояла сбоку, плотно кутая плечи в шаль и злобно глядя на зияющую дыру на месте двери в ремонтный гараж, как будто такое вопиющее осквернение библиотечной собственности было последней каплей. Я попыталась поймать ее взгляд, но она нервно смотрела в сторону своего коттеджа, словно у нее было уже достаточно волнений для одного вечера и надо возвращаться домой.

Миссис Мюллет тоже была тут, с кругленьким коротышкой, явно удерживающим ее на месте. Должно быть, это ее муж, Альф, подумала я: совсем не Джек Спрэтт, каким я его воображала. Если бы она была одна, то бросилась бы ко мне, схватила бы в объятия и разрыдалась, но Альф, казалось, лучше понимает, что проявлять фамильярность на публике не очень правильно. Когда я ей слабо улыбнулась, она вытерла уголок глаза пальцем.

В этот момент появился доктор Дарби, с таким небрежным видом, словно вышел на вечернюю прогулку. Я заметила, что, несмотря на кажущуюся расслабленность, он прихватил с собой черный медицинский чемоданчик. Его хирургический кабинет, совмещенный с домом, располагался прямо за углом на Хай-стрит, и он, должно быть, услышал звуки трескающегося дерева и бьющегося стекла. Он внимательно оглядел меня с головы до ног.

— Ты в порядке, Флавия? — спросил он, придвинувшись поближе, чтобы заглянуть мне в глаза.

— В полном порядке, спасибо, доктор Дарби, — мило ответила я. — А вы?

Он полез за мятными конфетками. Не успел он достать бумажный пакетик из кармана, как у меня потекли слюни, словно у собаки; после долгих часов плена с кляпом во рту мятная конфетка была бы в самый раз.

Доктор Дарби несколько секунд покопался в конфетках и сунул одну себе в рот. Через миг он уже возвращался домой.

Маленькая толпа уступила дорогу, когда в Коровий переулок с Хай-стрит повернул автомобиль. Когда он резко затормозил перед каменной стеной, его передние фары осветили две фигуры, стоящие под дубом, — Мэри и Неда. Они не подошли ближе, но стояли там, робко улыбаясь мне из теней.

Фели видела их вместе? Я не думаю, потому что она продолжала трещать о том, как они меня спасали. Если бы она их засекла, я могла бы оказаться свидетелем деревенской потасовки — с вырыванием волос и тому подобным. Даффи однажды сказала мне, что, когда дело доходит до хорошей перебранки, обычно первый удар — за дочерью сквайра, и никто лучше меня не знает, что в Фели это есть. Так что я с гордостью говорю, что у меня хватило присутствия духа — и мужества — незаметно показать Неду одобрительный знак.

Задняя дверь «воксхолла» открылась, и вышел инспектор Хьюитт. Одновременно детективы-сержанты Грейвс и Вулмер выгрузились с передних сидений и с удивительной деликатностью ступили на землю.

Сержант Вулмер устремился туда, где Доггер держал Пембертона в каком-то немыслимом захвате, из-за чего тот согнулся, как статуя Атласа, держащего мир на плечах.

— Сейчас я им займусь, — сказал сержант Вулмер, и через миг я услышала клацанье никелированных наручников.

Доггер посмотрел, как Пембертон, ссутулившись, идет к полицейской машине, потом повернулся и медленно подошел ко мне. Когда он приблизился, Фели возбужденно прошептал мне на ухо:

— Это Доггер придумал использовать батарею от трактора, чтобы завести «роллс». Не забудь похвалить его.

И она отпустила мою руку и отошла.

Доггер стоял передо мной, свесив руки по бокам. Если бы на нем была шляпа, он бы сейчас комкал ее. Мы стояли и смотрели друг на друга.

Я не хотела начинать благодарность с болтовни о батареях. Я хотела сказать какие-нибудь правильные слова: смелые слова, о которых Бишоп-Лейси будет говорить годами.

Темный силуэт перед фарами «воксхолла» отвлек мое внимание, поскольку он на миг бросил тень на Доггера и меня. Знакомая черно-белая фигура, словно вырезанная из картона, стояла на фоне ослепительного света: отец.

Он начал было медленно, почти робко пробираться ко мне. Но когда заметил Доггера рядом со мной, остановился и, как будто подумав о чем-то жизненно важном, повернулся перекинуться парой слов с инспектором Хьюиттом.

Мисс Кул, почтмейстерша, мило кивнула мне, но держалась подальше, словно я была другая Флавия — не та, которая — неужели это было всего два дня назад? — покупала у нее в магазине сластей на один шиллинг шесть пенсов.

— Фели, — сказала я, — сделай доброе дело: слазь обратно в яму и найди мой носовой платок. И смотри не вырони то, что в него завернуто. Твое платье уже грязное, так что хуже ему не станет. Будь хорошей девочкой.

Челюсть Фели отвисла на ярд, и я на миг подумала, что сейчас она мне съездит по зубам. Ее лицо покраснело и стало такого же цвета, как ее губы. Но она развернулась на каблуках и исчезла в темноте ремонтного гаража.

Я обернулась к Доггеру, собираясь произнести фразу, которая скоро станет классикой, но он меня опередил:

— Ну что, мисс Флавия, — спокойно сказал он, — похоже, сегодня будет славный вечерок, да?